Статью подготовила Данилова Екатерина Сергеевна, помощник юриста юридического бюро «Лебедева, Гущина и партнеры»
Предложение о включении в ГК РФ норм о преддоговорной ответственности было сформулировано еще в 2009 г. в Концепции развития гражданского законодательства РФ (п. 7.7 раздела V): в целях предотвращения недобросовестного поведения на стадии переговоров о заключении договора в ГК следует для отношений, связанных с осуществлением предпринимательской деятельности, предусмотреть специальные правила о так называемой преддоговорной ответственности (culpa in contrahendo), ориентируясь на соответствующие правила ряда иностранных правопорядков.
В развитие данной концепции Президентом был подписан Федеральный закон от 08.03.2015 N 42-ФЗ, которым была введена новая ст. 434.1, вступившая в силу с 1 июня 2015 г. и закрепившая институт преддоговорной ответственности.
В качестве общего правила в ней установлены нормы о свободе граждан и юридических лиц в проведении переговоров о заключении договора и об отсутствии ответственности за недостижение соглашения, что в полной мере вытекает из принципа свободы договора, подразумевающего, в том числе, свободу вступать в договорные отношения.
Вместе с тем при вступлении в переговоры о заключении договора, в ходе их проведения и по их завершении на сторон налагается обязанность действовать добросовестно.
Требование добросовестности предполагает оценку как субъективного состояния лица с точки зрения его фактической честности, обоснованной убежденности в правомерности собственных действий (субъективная добросовестность), так и объективного соответствия действий субъекта разумным ожиданиям определенных третьих лиц, для защиты которых исходя из требований закона или из существа обязательства и установлено требование добросовестности (объективная добросовестность или разумность).
Учитывая сказанное, добросовестность участника переговоров следует определять через два взаимосвязанных критерия, которые формируют доверие контрагента и обеспечивают взаимный баланс интересов, а именно последовательность поведения и раскрытие информации в процессе переговоров.
В новой статье изложены критерии признания участника переговоров недобросовестным: первый — вступление в переговоры о заключении договора или их продолжение при заведомом отсутствии намерения достичь соглашения с другой стороной (равным образом ведение таких переговоров лишь для вида).
Подобное нарушение является наиболее распространенным в судебной практике, стороны идут на него с целью получения от другой стороны важной для бизнеса информации, либо исключительно с намерением подчеркнуть свою коммерческую привлекательность в глазах других контрагентов, либо с целью предотвращения вступления другой стороны в соглашение с конкурирующим третьим лицом.
При этом ведение параллельных переговоров с третьими лицами само по себе не может свидетельствовать об отсутствии намерения заключить договор и может повлечь ответственность только в том случае, если ведущая параллельные переговоры сторона приняла на себя обязательство по обеспечению эксклюзивности переговоров с определенным контрагентом.
Вторым критерием недобросовестности является предоставление стороне неполной или недостоверной информации, в том числе умолчание об обстоятельствах, которые в силу характера договора должны быть доведены до сведения другой стороны.
Сообщение ложной информации влечет ответственность по данной статье только в случае умысла или грубой неосторожности. Вряд ли можно признать недобросовестным обман, произошедший в условиях, когда само лицо не знало и не должно было знать о недостоверности сообщаемой информации. Вместе с тем действует презумпция вины стороны, но она может доказывать, что сама в момент предоставления сведений считала их правдивыми и не имела оснований в них сомневаться.
В случае если договор все же был заключен, ответственность за предоставление ложной информации наступает уже по специальной статье 432.1 ГК РФ о недостоверных заверениях.
Необходимо принимать во внимание степень важности информации для контрагента, то есть насколько та или иная информация может повлиять на принятие противоположной стороной переговоров решения о заключении желаемого соглашения (договора). В этом случае ссылка нарушителя на то, что он считал данную информацию несущественной, должна приравниваться к грубой неосторожности.
Представляется, что к числу значимой относится информация о существенных качествах предмета сделки, об обстоятельствах, из которых контрагент с очевидностью для другой стороны исходит при принятии решения о заключении сделки, о специфических условиях сделки, которые не стали предметом индивидуального согласования и пр., причем неполучение соответствующей информации неизбежно введет контрагента в заблуждение.
Третий критерий — внезапное и неоправданное прекращение переговоров о заключении договора при таких обстоятельствах, при которых другая сторона переговоров не могла разумно этого ожидать.
Подобное внезапное прекращение переговоров подпадает под формулу venire contra factum proprium (лат. «поступать вопреки собственному прежнему поведению») и не соответствует сформировавшемуся у противоположной стороны убеждению в положительном исходе переговоров, и поэтому нарушает принцип добросовестности.
Нужно подчеркнуть, что ответственность возможна только в том случае, если переговоры прерываются безосновательно на поздней стадии, когда у другой стороны уже сформировалось обоснованное ожидание их благополучного исхода, особенно когда большинство параметров сделки уже согласовано.
В зарубежной судебной практике ожидание успешного исхода переговоров довольно редко признается обоснованным до того момента, когда переговоры достигают стадии направления оферты.
В случае прерывания переговоров на поздней стадии сторона обязана указать основания, по которым она это делает, и назвать действия, при совершении которых ее контрагент вправе рассчитывать на продолжение переговоров, а также срок для их совершения.
Если при прерывании переговоров лицо указывает в качестве основания таких действий утрату интереса к совершению сделки, оно может быть признано недобросовестным и понести ответственность в случае совершения аналогичной сделки до истечения определенного периода времени с момента прекращения предыдущих переговоров (к примеру, одного года).
Вследствие недобросовестных действий возникает обязанность возместить убытки, включающие не только расходы контрагента, связанные с проведением переговоров, но и потери от утраты возможности заключить договор с третьим лицом. В первом случае имеет место реальный ущерб (расходы на аренду помещений для переговоров, на транспорт). Для взыскания расходов они должны быть признаны судом необходимыми и разумными. Также необходимо доказать причинно-следственную связь между их возникновением и нарушением контрагентом принципа добросовестного ведения переговоров (то есть если он ведет или прерывает переговоры о заключении договора недобросовестно), а также их размер, который оценивается судом с точки зрения требований добросовестности и разумности. Период, за который будут взыскиваться убытки ставится в зависимость от доказательств начала возникновения причинно-следственной связи между понесенными убытками и проводимыми переговорами.
При этом важное значение имеет новая редакция п. 5 ст. 393 ГК РФ, согласно которой размер подлежащих возмещению убытков должен быть установлен с разумной степенью достоверности. Суд не может отказать в удовлетворении требования кредитора о возмещении убытков, причиненных неисполнением или ненадлежащим исполнением обязательства, только на том основании, что размер убытков не может быть установлен с разумной степенью достоверности. В этом случае размер подлежащих возмещению убытков определяется судом с учетом всех обстоятельств дела исходя из принципов справедливости и соразмерности ответственности допущенному нарушению обязательства.
Во втором случае имеется в виду по сути упущенная выгода, связанная с тем, что подобный договор на подобного рода условиях заключить уже не представляется возможным. Утрата возможности заключить договор с третьим лицом может повлечь возмещение такого размера убытков, как если бы договор был заключен и исполнен. Например, если речь идет об аренде недвижимого имущества на конкретные даты, и контрагент отказывает в заключении такого договора другим лицам, предполагая, что на эти даты будет заключен договор по уже ведущимся переговорам. Компенсация потери шанса (loss of chance) заключение договора с третьим лицом является достаточно сложным видом возмещения преддоговорных убытков, поскольку неизвестно, была бы такая упущенная возможность реализована в виде заключенного договора с третьим лицом, на каких условиях такой договор был бы заключен и исполнен. При этом помимо доказательств реальности упущенного шанса, необходимо также представить и доказательства размера понесенных потерь, что трудновыполнимо.
Согласно п.4 ст.434.1 ГК информация, сообщенная в ходе ведения переговоров на условиях конфиденциальности, не может быть раскрыта получившей такую информацию стороной переговоров третьим лицам или ненадлежащим образом использована в своих целях. Если все же режим конфиденциальности будет нарушен, нарушитель должен возместить другой стороне все возникающие в связи с этим убытки, независимо от того, был ли договор в результате таких переговоров заключен или нет.
Режим конфиденциальности должен распространяться на предоставленную в ходе переговоров информацию, когда а) такая информация предоставлена с прямо выраженным условием о конфиденциальности (например, от другой стороны получена расписка в согласии хранить информацию в тайне и не использовать ее в собственных коммерческих целях, не связанных с заключаемым договором), или б) конфиденциальность представляемой информации и риск возникновения убытков от распространения такой информации у стороны, ее предоставившей, абсолютно очевидна любому разумному лицу.
Закрепляется возможность заключения соглашения о переговорах, уточняющего порядок ведения переговоров, в том числе распределяющего расходы, связанные с ведением переговоров. Также такое соглашение может содержать условие о запрете на ведение параллельных переговоров с третьими лицами в течение определенного срока (т.н. условие об эксклюзивности переговоров), порядок раскрытия информации, режим конфиденциальности в отношении полученной информации и т.п. Подобные соглашения разумно заключать в процессе переговоров о заключении крупных инвестиционных, финансовых контрактов.
В отличие от предварительного договора (ст. 429 ГК РФ) соглашение о ведении переговоров не обязывает его стороны заключить в будущем основной договор. Обязанности сторон соглашения о ведении переговоров сводятся к соблюдению порядка их ведения, а не к заключению основного договора в будущем. В соответствии с этим и форма заключения соглашения о ведении переговоров не связывается с формой заключения основного договора, как это установлено для предварительного договора, поэтому несоответствие формы совершения сделок не влечет ничтожности соглашения о ведении переговоров. Предмет договора, о заключении которого ведутся переговоры, также не обязательно должен отражаться в содержании соглашения о ведении переговоров. Сложнее решается вопрос о сроке действия соглашения о ведении переговоров. Принципы разумности и экономичности требуют установления презумпции срочности такого соглашения, ибо любые переговоры должны иметь логическое завершение либо позитивного (заключение основного договора), либо негативного (прекращение переговоров) характера. Однако условие о сроке действия соглашения о ведении переговоров не должно быть императивным. Стороны своей согласованной волей вполне могут предусмотреть и бессрочный характер такого соглашения. Это также является важным отличием соглашения о ведении переговоров от предварительного договора, всегда имеющего срочный характер.
Отметим, положительным моментом новой статьи о преддоговорной ответственности является то, что она учитывает успешный опыт законодательства зарубежных стран в части формулирования норм, предлагающих правоприменителю некоторые ориентиры для толкования такого оценочного понятия недобросовестности при ведении переговоров; но вместе с тем оставляет перечень примеров недобросовестного поведения открытым, чем обеспечивается необходимая гибкость судебной практики.